Раннее утро встретило Сергея густыми низкими облаками и туманом, стелящимся между рядами плотно припаркованных машин, словно силой втиснутых между двух серых пятиэтажек. Вот уже пятнадцать лет власти обещали владельцам этих квартир расселение в новостройки, но очередь не подходила, и, по правде, он не хотел, чтобы она пришла, — этот двор и эти дома были последней ниточкой, связывавшей его с юностью.

Туман клубился у его ног, пока Сергей шагал вдоль спящих подъездов, двигаясь заученно, почти автоматически. Вот — лужа, которую надо перепрыгнуть. Сейчас её нет — конец сентября оказался на редкость сухим, — но традиция оставалась традицией. А вот — дерево, которое он сломал, красуясь перед одноклассницами, когда оно ещё было зелёным ростком. Дерево выжило, но излом у основания сделал его кривым, ниже других, посаженных в тот же год. Запах липовой смолы, въевшийся в ладони того дня, всё ещё жил в его памяти.

Миновав кривые заборы из старых труб, отгораживавшие тротуар от машин, он подошёл к стоянке. Машина приветливо пиликнула клаксоном, встречая хозяина, отправляющегося в традиционно раннюю поездку за город на стихийный блошиный рынок.

Рынок встретил Сергея запахами мокрой пыли, дешёвого кофе и чая в пакетиках. Продавцы приезжали рано, чтобы занять самые выгодные места — как правило, те, что располагались ближе к трассе. Прилавки — бывшие школьные парты — собирали тут же, укрывали клеёнками от возможного дождя и раскладывали товары — кто что принёс. Никаких правил здесь не было, но всё подчинялось естественному порядку вещей, и в этом крылась настоящая магия этого места.
Первые ряды, как всегда, заняли старики, страдавшие бессонницей и приехавшие до рассвета. Они торговали мёдом, сушёными фруктами и соленьями. За ними — мужички помладше, разбиравшие гаражи или занимавшиеся «дербаном» старых машин, предлагали запчасти и инструменты, среди которых ещё можно было найти что-то дельное по бросовой цене. Сергея же тянула старая радиотехника, и он искал её в дальних уголках рынка — там, где когда-то бродил с отцом, с замиранием сердца ожидая, что за следующим прилавком его ждёт ценная и от того желанная диковинка. Его отец давно умер, но это чувство гнало его сюда неделя за неделей, в любую погоду, как пригнало и сегодня. Однако сегодня, в отличие от всех предыдущих раз, ему в руки и правда попадется необычная вещь, знай он о которой заранее – ни за что бы не высунул и носа из дома.

***

Первые прилавки уже собрали: старые мобильные телефоны и офисная техника, интересная разве что удручающим состоянием, блестели в лучах молодого солнца пожелтевшими корпусами и обшарпанными дисплеями. У последнего стола Сергей задержался, разглядывая наборы радиоламп, завёрнутых в промасленную бумагу — вроде бы неплохих, но продавец не хотел дробить партию, требуя за всё двести рублей — невиданную по здешним меркам сумму.
Поторговавшись, Сергей всё-таки отсчитал деньги и спрятал лампы в рюкзак — советские радиолампы ценились у любителей на вес золота, и, если хоть часть окажется рабочей, поездка окупится с лихвой. Жаль только, что на другие покупки осталось лишь сто рублей. Найти, на что их потратить, впрочем, всё равно долго не удавалось.

Больше часа он бродил по разрастающемуся рынку, с сожалением замечая, как с наплывом народа росли и цены. Отложив в сторону набор свёрл за «што-пяшешят», озвученные беззубым продавцом, он уже собрался домой, когда его взгляд зацепился за странный прилавок у самого забора - в дальнем углу рынка. Скрытый соседними столами, он был почти незаметен, из-за чего Сергей чуть не споткнулся об один из товаров - старое радио, стоявшее у самого прохода.
Старик самого что ни на есть маргинального вида, сидевший по-турецки прямо на асфальте, явно собирал свой прилавок по помойкам, не заботясь о «товарном» виде. Но среди прочего мусора радио выделялось, как бриллиант, на фоне стекла: светло-коричневый пластик «под дерево» глянцево блестел, не тронутый пылью, летевшей из-под ног прохожих. Стекло, прикрывавшее шкалу частот, выглядело новым, словно только что отполированным. «Прямо как те, что собирал отец», — на секунду подумал Сергей. Однако, на корпусе не было ни одного регулятора, что наводило на мысль о том, что это вовсе не радио, а скорее приёмник аварийных частот, в необычно красивом для такого устройства корпусе.

— Оно как, исправно? — спросил Сергей, ни на что не рассчитывая.
— Смотря что считать исправностью, — неожиданно ясным голосом ответил старик, разминая колено широкой ладонью и сверкнув жёлтыми зубами сквозь косматую бороду. — В основном шумит, но может и заговорить… если захочет.
— И сколько просите?
— А сколько есть? — старик прищурился. В его глазах мелькнуло что-то хищное, но вряд ли в этот момент, он думал о деньгах. Сергей, впрочем, этого не заметил, увлеченно вертя радио в дрожащих от возбуждения руках.
Вынув из кармана сто рублей десятирублёвыми купюрами, Сергей быстро рассчитался с продавцом, сунул покупку в рюкзак к лампам и неспешно пошёл к машине, довольный собой. Его страсть к старью была утолена.
— Сергей хочет поехать домой, — прошелестел голос за его спиной. Но шум рынка заглушил его.

Вернувшись домой с добычей, Сергей не стал терять времени и направился в мастерскую, чтобы разобраться с покупками. Её он устроил в меньшей из двух комнат квартиры, где когда-то жила его мама. Спустя пятнадцать лет после её смерти он решился убрать её вещи, организовав склад и паяльную станцию для своего увлечения радиотехникой. Но запах её духов всё ещё витал в воздухе, неподвластный едким ароматам паяльной кислоты и флюса.

Забыв о лампах, он положил радио на стол, и сердце ёкнуло: подсветка шкалы горела, хотя никаких регуляторов на корпусе не было, а стрелка-указатель отсутствовала. Это была первая странность, и она цепляла, как старый приёмник отца, который он разбирал в детстве, надеясь найти в проводах что-то большее.
Решив разобраться прямо сейчас, он пошёл на кухню за чаем, но у двери замер: тихий, безжизненный шёпот произнёс: «Сергей хочет заварить чай».
Круто развернувшись, он осмотрел комнату. Входная дверь была заперта — ключи торчали в замке, это он видел точно. Голос шёл от стола. От радио.
Подойдя ближе, Сергей вгляделся в устройство с удесятерённым вниманием, чувствуя, как любопытство в его душе борется со страхом. Ни винтов, ни щелей — корпус был монолитным, если не считать кнопку включения, застывшую в нажатом положении, и стеклянной шкалы. Отсека для батареек или разъёма питания тоже не было.

— Сергей хочет осмотреть объект двенадцать, — прошелестело радио, и он едва не выронил его, удержав в ослабевших руках одним лишь усилием воли.
Может, розыгрыш? Диктофон вместо радио — несложно. Универсальные фразы — ещё проще. Но кому это нужно? Друзей у него не было с университета, врагов — и того дольше. Кто стал бы тратить время на такую нелепую шутку?
Поставив радио на стол, Сергей выкинул из головы мысли о чае и выдвинул из под стола ящик с инструментами. Загадку надо было решить сейчас, иначе она сведёт его с ума.

Корпус оказался не только монолитным, но и невероятно прочным. Время не оставило на нём ни царапины. Даже агрессивные попытки поддеть кнопку отверткой с закаленным жалом не давали никакого результата.
— Сергей хочет нарушить целостность объекта двенадцать. Он хочет совершить ошибку, — прошипело радио, и в его голосе скользнула угроза. Сергей сглотнул, но его руки уже тянулись за молотком.
— Непоправимую ошибку, — уточнил голос, и в этой короткой фразе мелькнула уже ничем не прикрытая насмешка.
Приставив отвёртку к рамке стекла, Сергей аккуратно ударил молотком по ее рукоятке и, после двух-трех попыток, наконец-то сдвинул шкалу. Диод, подсвечивающий ее в то же мгновенье погас, и радио издало шипение, будто газ вырвался из наполовину пустого баллона.

Приободрившись, Сергей ударил снова. Шкала выпала на стол, обнажив нутро устройства. Направив свет лампы, он вгляделся в плату, и возбуждение сменилось разочарованием. Она была в ужасном состоянии — покрыта лиловыми окислами, похожими на воспаленную плоть. Играя на свету, они казались живыми, но ткнув в один из таких окислов отверткой, Сергей убедился, что это всего лишь кусок окисленного металла, оставшегося после бездарной пайки.

Элементов питания не было, динамика — тоже. Словно ребёнок напаял случайные детали и запихнул их в корпус. Но как, а главное зачем? Это не укладывалось в голове.
Страх отступал, мысли успокаивались. Голос молчал, и Сергей решил, что всё это ему послышалось от недосыпа – как в университете, перед сессией. Когда бодрствуешь, но в то же самое время и спишь. Убрав инструменты, он все же пошёл на кухню и заварил себе чай, намереваясь немедленно пойти спать и почти убедив себя, что ничего, что он слышал попросту не было. К сожалению, уже через пару секунд от его уверенности не осталось ни следа.

— Сергей хочет пролить кипяток на руку, — голос, прежде звучавший из радио теперь прозвучал у самого уха. С криком Сергей отбросил чашку, и та разбилась о стену, окатив пол слегка подкрашенным чаем кипятком.
В панике озираясь, он ждал увидеть что-то за спиной, но там было пусто — только окно, где тени лысевших ветвей извивались, как чёрные змеи, в свете луны. Ветер взвыл, срывая с них остатки листвы, и в этом вое прозвучало: «Сергею не следовало нарушать целостность объекта двенадцать.»

Громкий стук в дверь сотряс стёкла в плохо подогнанных деревянных рамах. Крикнуть «Кто там?» Сергей не решился, но стук повторился, и он, на сколько было возможно тихо, прокрался в коридор и глянул в глазок. Подъезд был тёмен и пуст.
— Через десять секунд Сергей откроет дверь, — прошелестел голос за спиной.
— Ну уж нет, — панически усмехнулся Сергей. — Скорее ад замёрзнет, чем я… — Его ответ прервали тяжёлые шаги, доносившиеся из мастерской, и они быстро приближались.

В ужасе Сергей рванулся к двери, дрожащими пальцами повернул ключ и распахнул её. Посреди лестничной площадки стоял полупрозрачный силуэт, сотканный из тысяч штрихов, пустой, но осязаемый. Его чёрные глаза, бездонные, как провалы, впились в Сергея: в них плескалась тьма. Силуэт шагнул ближе, и голос прошептал: «Сергей кричит.»

Наутро Сергей вышел из дома в той же одежде, что вчера, с рюкзаком в руках. Навстречу ему шагнул косматый старик и ткнул крючковатым пальцем в рюкзак. Не говоря ни слова, Сергей отдал его и медленно побрёл к подъезду. В его глазах, скрытых тёмными очками, взятыми из вещей его матери, плескалась тьма.
Убедившись, что он скрылся в подъезде, старик улыбнулся, закинул рюкзак с совершенно целым радио на спину и пошел в сторону пустыря, медленно растворяясь в тумане. Через неделю он продаст его новому неудачнику, и в его коллекции теней станет ровно четырнадцать.

Алексей Румянцев
2025