Степан - старое имя, которое ожидаешь услышать, представляя себе какого-нибудь старомодного тракториста, слесаря или даже просто дачника-любителя без определенной специализации. Вообразить себе Степана, увлеченно листающего книгу, или даже газету - практически невозможно, особенно если в своей повседневной жизни с такими обладателями имени Степан ни разу не сталкивался. Но, как и всегда, когда речь идет о стереотипах, все это не имело к человеку, о котором сейчас идет речь, ни малейшего отношения.
Закончив ВУЗ, он приезжал в деревню едва ли чаще раза в год, каждый раз старательно откладывая поездку, лишь бы избежать столь ненавистные его натуре жару (ну или холод), комаров, отсутствие нормального туалета и горячего душа по утрам. Таков наш жребий - любила говорить прабабушка. “Скажи спасибо что такой у нас, у других другой может и похуже”. Обычно, с этими словами она несколько раз хлопала в ладоши и загадочно улыбалась, больше ничего не желая объяснять.
Когда прабабушка умерла, оставив загородный дом ему, Степан не знал как к этому относиться. Боль утраты смешалась с удовольствием от того, что ненавистным поездкам, наконец, настал конец. Оставалось лишь одно последнее дело, ради которого следовало тащиться в эту глушь - осмотр дома перед выставлением его на продажу. Этим-то малоприятным делом Степан и решил заняться.

Шел ровно третий день отпуска, и Степан ощущал в себе те самые силы, какие иногда ощущают люди после того, как за черт-знает какой срок умудряются выспаться по настоящему.
Мягкое шуршание двигателя машины, причудливо сочеталось с грохотом гравия, доносившимся из-под колес внедорожника. После пяти часов езды, лес, наконец, распался на мелкие островки буйно растущей зелени, и Степан, увидел, как из-за особенно-крупных березовых зарослей, отделяющих заброшенное поле от небольшой речушки, показались первые, подкошенные временем и неустойчивым грунтом деревянные дома. Солнце уже приближалось к полудню, когда Степан наконец доехал до своей цели: большого двухэтажного кирпичного дома, сложенного еще его пра-пра-прадедом. Уже давно потухшие окна безрадостно смотрели на приближающийся автомобиль. Отметив, что ни одно стекло до сих пор не разбито, Степан успокоенно выдохнул: минус одна вероятная проблема, которая только и могла заставить его остаться здесь на ночь.

Дом располагался в поселении под названием “Филлипино”. Сколько Степан себя помнил, прабабушка,, как и все местные жители называла "Филлипино" деревней, но по факту это было не так: центр поселения занимало большое, хотя уже пару лет как заброшенное швейное предприятие, что автоматически превращало это нагромождение из пяти десятков домов в "поселок городского типа". Впрочем, молодого человека едва ли интересовала классификация. Выйдя из машины, закрыв дверь, облокотившись о нее и закурив, Степан без всякого энтузиазма осматривал свои новообретенные владения.

Двор не изменился с тех пор как он был здесь в последний раз. Огромная старая береза с наспех приколоченным ручным умывальником снизу и скворечником сверху все так же закрывала дом своей плотной тенью, из-за которой трава никогда не вырастала выше колена, даже если ее совсем не косили. Недовольно зашуршав, она постаралась воспротивиться воле незнакомого человека, когда Степан открывал калитку, но вскоре, сдалась. Дверь в дом оказалась открытой, но, судя по обстановке внутри, никто, кроме полиции и скорой, приехавшей за телом, так сюда больше не заходил.

Внутри дома пахло прелыми яблоками. В детстве этот запах казался единственно-летним, но сейчас не вызывал ничего кроме тошноты. Оглядывая старческую, собранную из разных эпох обстановку, Степан не заметил, как улицу за его спиной начало заволакивать густым тяжелым туманом, подступающим вместе с вечерней тенью. Стало заметно холоднее, и молодой человек, осматривая помещение за помещением, неосознанно застегнул летнюю ветровку под самое горло. Кажется, с домом все было в порядке: даже пыли не сильно прибавилось. Бесконечные драпировки, полотенца и шторы - все висело на своих местах, будто хозяйка вышла из дома всего пару минут назад что бы вот-вот вернуться. Отбросить эту невеселую мысль Степану не удалось и он, наскоро обойдя все помещения и сделав фотографии для объявления, быстро пошел к выходу. Дело было сделано. Настала пора возвращаться к цивилизации.
Удивительный, густой, словно искусственный туман клубился у его ног, не поднимаясь выше колена, словно тяжелый дым от огромного кальяна или испаряющегося сухого льда. Удивленно приподняв брови, Степан на ходу зачерпнул его рукой, чувствуя, как влажная прохлада просачивается сквозь пальцы и стекает обратно к земле, и даже не понял как оказался на земле. Споткнулся: прямо у рукомойника, сквозь туман проглядывались очертания полена. В этот момент, ощущение того, что что-то тут явно не так обрушилось на Степана, став совершенно явным и не без причины: туман пах аммиаком. Он лип к одежде, но был слишком тяжел, чтобы удержаться на ней, когда молодой быстро вскочил на ноги, стараясь не вдыхать то, что без сомнение было каким-то газом.
При этом, земля оставшаяся на ладонях оказалась ледяной.
Несколько травинок налипли на руки - ярко-зеленые, они казались совершенно свежими, но хрустели, как хорошо просушенная солома. Быстро оттаивая от тепла рук, они заблестели в последних лучах заходящего солнца, постепенно теряя свою жесткую форму и обвисая, словно проколотый надувной шарик.

Птиц слышно не было, как и собак и даже комаров. Тишина, прерываемая лишь ветром навевала воспоминания, но Степан поспешно отогнал их, стараясь разглядеть в наступающих сумерках какие-то признаки жизни. Два соседних дома, как и все вокруг также были погружены в молчание. В отдалении, над печными трубами были видны стены старой швейной фабрики. Солнце уже успело опуститься за них, из-за чего ярко-красный кирпич казался бордовым. Тень от стены покрывала добрую половину деревни - старое здание было самым высоким в округе. Окно под самой крышей на пятом этаже, которое, будь здание по-приличней, можно было бы даже назвать мансардой, светилось мягким желтым светом, но рассмотреть что происходило внутри из-за матовых окон и расстояния было невозможно. С сожалением проведя рукой по крылу уже начавшей покрываться инеем машины, Степан решительно зашагал в сторону фабрики. Наверняка тот, кто живет там, сможет объяснить ему, что тут все-таки происходит.

Проходя мимо домов соседей, молодой человек решительно гнал прочь воспоминания. Вот - заброшенный дом четы Наседкиных. Глава семейства как-то выстрелил в Степана солью только за то, что он заговорил с его сыном. - Городским здесь не место! - Кричал он. Вскоре, его посадили за это. Сердце старика не выдержало и он умер в тюрьме за пару месяцев до освобождения. С тех пор, Степан каждый день ожидал, что дом прабабушки сожгут, но этого так и не случилось - остатки семьи Наседкиных быстро куда-то разъехались.

Еще один - скособочившийся самодельный сарай с печной трубой, занимавшей добрую четверть крыши. Сумасшедшая старуха, жившая в нем, каждый день сушила вещи на дубе, росшем у дороги, из-за чего он казался летней пародией на новогоднюю елку. Забавно, что когда он спросил, зачем она это делает, женщина так же как и прабабушка, сказала что-то про жребий и несколько раз прихлопнула в ладоши. Сейчас, вспоминая об этом, Степан сделал вывод что это проявление какого-то местного фольклора.

В детстве Степан не понимал, на сколько этот дуб был отвратительным зрелище, весь увешанный рубахами и подштанниками, но сейчас, один вид дерева заставил его плотно сжать зубы: на одной из ветвей, густо усеянных листьями и желудями, по-прежнему висел кусок старой серой тряпки.


Швейная фабрика занимала порядка 5 гектаров, три из которых - собственно само здание, а остальное - сараи и подъездная территория. Когда-то она была огорожена высоким забором, но, должно быть сразу после закрытия, он был разобран на металлолом. Все что осталось - остов, глубоко врытый в землю и слишком толстый, чтобы его можно было перепилить обычным лобзиком, впрочем, судя по следам на нем - кто-то все-равно пытался.

Туман уже был повсюду, и что бы не споткнуться, приходилось внимательно осматривать землю. Большая дверь, ведущая в здание, стояла заколоченной, но внешний вид был обманчив, поднявшись на крыльцо и толкнув ее, Степан удивился тому, как бесшумно сработали петли.
Из темноты открывшегося взгляду коридора, прямо на Степана смотрело два бледных лица.
- Что вы здесь делаете? - Из темноты вышла первая женщина и молодой человек, наконец, понял причину того зловещего впечатления, что заставило его сердце биться так быстро. Это были близнецы.
- Извините за беспокойство. - Спохватился он. Я увидел свет и подумал, может вы знаете что с погодой.
- Свет. Включи. - Бросила первая женщина себе за спину, и ее сестра поспешно скрылась из виду. - С погодой все нормально. Но вы должны уехать.
- Почему?
- Вам нечего здесь делать. - Резонно пояснила женщина и красноречиво потянулась, чтобы захлопнуть дверь.
- Подождите. - Степан не терял надежды разговорить ее. - Здесь мой дом, моя прабабушка умерла, и я подумывал поселиться здесь, но погода...
Так и не дотянувшись до двери, женщина внимательно всмотрелась в лицо молодого человека, словно силясь что-то припомнить. Сейчас, когда она была чуть ближе к еще не до конца расширяющемуся уличному свету, молодой человек заметил, что ей около пятидесяти и, должно быть, когда-то он мог ее видеть или даже знать ее лично.
- Ну, раз местный, тогда проходи.
Резкое изменение позиции еще раз толкнуло сердце Степана, но отступать не хотелось. Откуда-то из глубины дома донесся громкий механический стук замкнутого рубильника и лампочки в коридоре загорелись. Должно быть, свет на нижних этажах питался от отдельного генератора - понял Степан, вошел и закрыл за собой дверь.

Внутренности фабрики оказались совсем не такими, какими молодой человек их себе представлял. Никаких огромных станков или линий по доставке материалов. Один огромный коридор, едва освещаемый несколькими 40-ватными лампами, висящими у потолка на голых проводах, и множество насмерть заколоченных дверей по обеим сторонам.

- Мы стараемся не пускать к себе чужаков. - Вещала женщина. - Как, кстати, звали вашу бабушку?
- Прабабушку. Валентина. Степановна, кажется. Боюсь, мы с ней давно не общались.
- Ах да, баба Валя. - Голос женщины оживился, хотя ее лица Степан и не видел, он был готов поклясться, что она улыбнулась. - Да, я помню ее. Хорошая была женщина.
- Ну да. - Хмыкнул Степан, но развивать мысль не решился. - Так что с землей?
- О, она холодна как в аду. - Усмехнулась женщина.
- Но ведь погода теплая.
- А это не важно, солнце нашу землю не греет.
- Дойдя до конца коридора, они уперлись в лестничную площадку. Две лестницы, одна ведущая наверх, а другая вниз, манили своей неопределенностью - каждая по-своему. Но женщина пошла вниз, и Степан не решился перечить. С улицы раздался протяжный вой сирены - не автомобильной. Молодой человек вздрогнул от неожиданности, но женщину, кажется, это ничуть не удивило.
- Это началось когда же... Лет сорок назад. Как раз закрылась фабрика. Здание попытались разобрать, но осматривая фундамент, наткнулись на... нечто неожиданное и решили заколотить здесь все.
- А вы?..
- Мы тогда еще мелкие были, но вот наши родители… Да и ваша прабабушка, им в этом помогли. Видите ли, все семьи, жившие здесь, имели свои обязанности. Таков уж наш жребий. В восстановившийся тишине послышалось несколько хлопков и Степан поежился.

Он отказался ездить в деревню в четырнадцать, но до тех пор "отдыхал на даче" каждое лето и всякий раз происходило одно и то же. В какой-то из вечеров, на улице поднимался шум, и все люди выходили наружу. Кажется, тогда он и услышал эти хлопки впервые. Люди шли вдоль домов, и даже его прабабушка выходила к ними, оставляя его одного - испуганного и заинтересованного. Когда Степан осознал то, что видел, ему было пять лет. Его мама была еще жива и часто ездила на дачу вместе с ним.
- Что они делают? - Спросил он тогда. В тот раз ему не было страшно - дети не знают страха кроме того, что передают им их родители, а его мать не боялась ничего.
- Спи давай. У всех свой жребий, а твой сейчас - спать. Тем временем, шум на улице возрастал. Те кто постарше хлопали в ладоши постоянно и в общем ритме, как по команде, а те кто был моложе - лишь изредка, создавая фон, напоминающий звук водопада. Степану было интересно - как бьет в ладоши прабабушка, но мать закрыла шторы, и запретила ему смотреть в окно. А на следующий день все взрослые как будто забыли о произошедшем, как бы Степан не старался их разговорить.

Очнувшись от воспоминаний, молодой человек с ужасом посмотрел на свою провожатую.
- Умный мальчик. - Усмехнулась женщина, специально обернувшаяся чтобы перехватить этот взгляд.
- Зачем вы хлопаете?
- Наша община живет тут довольно давно... Хлопки - дань традиции, но вообще-то, они не нужны. За последний год мы проверили это - много раз.
Подвал неумолимо приближался. Пораженному взгляду Степана предстала огромная освещенная холодными светодиодными лампами зала. Откуда-то из отдаленных коридоров доносился гул дизельного генератора, но запаха бензина не чувствовалось, должно быть электричество поступало сверху. Повсюду стелился знакомый тяжелый белоснежный туман.
- Сейчас я покажу вам причину, по которой земля промерзает, а что с этим делать - решайте сами. Спустившись вниз, женщина встала у дальней стены. К ней, вынырнув неизвестно откуда, присоединилась ее сестра. Обе замерли. А в глубине залы, откуда тек туман, была видна разбитая кирпичная кладка. Степан с сомнением посмотрел на женщин, но они, уловив его взгляд, одновременно расхохоталась.
- О, не бойся, дорогой, мы тебе не какие-то сектантки и не будем бить тебя по голове, чтобы потом принести в жертву. Смотри, мы выйдем отсюда. С этими словами обе женщины решительно двинулась обратно к лестнице.

Проводив их взглядом, Степан с опаской подошел к разрушенной стене. Прямо за тонкой кирпичной кладкой начиналась грубая, похожая на бетон, поверхность темно-серого цвета. Женщины, стоявшие у лестницы в десятке метров от него не шевелились, но Степан чувствовал их учащенное дыхание.
- Ты тоже видишь это? - Спросила одна из них еле слышно. - Потрогай.
Протянув руку, молодой человек коснулся странной поверхности и ощутил ее пульс. Она содрогнулась под его пальцами, словно живая плоть. Она казалась влажной, мягкой и податливой, но в то же время ледяной настолько, что пальцы Степана мгновенно онемели. Острая боль пронзила всю руку и молодой человек не без усилий оторвал ее от стены, не замечая как к его ногам уже тянутся многочисленные, словно вырастающие из этого нечто щупальца. Подушечки пальцев словно что-то срезало, но кровь текла медленно из-за мгновенного обморожения. Раздался вой и поверхность пришла в движение, словно утекая в сторону. Прямо из щели на Степана уставился огромный алый глаз, выехавший сбоку из-за кирпичной кладки, словно напечатанный огромной невидимой печатной машинкой, а затем он исчез, словно его и не было. Ноги молодого человека подсекло с неожиданной мощью, а тело впитало в разлом прежде, чем он успел хоть что-то понять.

- Повезло тебе. - Выдохнула первая сестра.
- Повезло нам обеим, но правила были нарушены. Он не тянул жребий. - Голос младшей дрожал, как у человека, который в последний момент избежал страшную смерть и еще не был готов принять это.
- Я похлопала, он не ответил. Все по правилам. - Старшая сестра напротив казалась радостной. Из всех жителей деревни она одна всегда избегала жребия, соблюдая традицию - тот, кто не ответил на хлопок последний, до восхода солнца, должен отдать свое тепло земле. - Он был одним из нас, а значит принял свой жребий, даже если не знал о нем. Теперь у нас есть еще пять лет.
- А потом?
- А потом видно будет.

***

Степан кувыркался в бесконечном мраке ледяного холода. Из-за мгновенного погружения в эту то ли жидкость, то ли слизь и дикого, невозможного холода, дыхание мгновенно остановилось и это продлило его жизнь на несколько секунд, в то время как его тело утягивало все глубже в темноту и неизвестность.

Огонь - тепло. Не имея никаких других мыслей, Степан сунул руку в карман нажал на кнопку зажигалки. Электрическая искра подожгла газ. Раздался взрыв и Степана не стало.

Вскоре, к деревне "Филлипино" приехали спасатели. На расстоянии километра от нее деревья были повалены чудовищной взрывной волной, что касается самой деревни, то от нее ничего не осталось.
- Ты когда-нибудь видел такое? - Спросил один из спасателей у водителя, нахмурившегося при виде того как асфальтированная дорога оказалась обрезана глубокой дымящейся воронкой, края которой до сих пор сочились жидким битумом.
- Видел. - Буркнул водитель в ответ и потянулся за мобильным телефоном и быстро набирая номер 113. - Видел и не раз.

Алексей Румянцев
2024