Урок только начался. Философия никогда не была сильной стороной Тимура, но все же он старался запоминать то, о чем говорил учитель. Просто заучить. Попытки понять, как правило, заканчивались неудачей. Кроме того, мальчик знал, что учителям нет дела до того, как хорошо ученики понимают то, о чем говорят на экзаменах. Они воспринимали своих подопечных как попугаев – смышленых или не очень, поскольку сами от попугаев не отличались. Свыкнувшись с нищенской зарплатой и низким положением в обществе, они зачитывали готовые тексты из своих конспектов тихими безжизненными голосами, словно молитву перед алтарем из двух десятков тел, раз за разом, до тех пор, пока текст с пожухлых листов их конспектов не отпечатывался на их роговицах уродливой несмываемой татуировкой.

«Итак, в классическом понимании, которое мы видим у Декарта, существуют две субстанции — материальная и духовная. Однако Томас Хайд предложил свой уникальный взгляд на эту тему, утверждая, что в основе всего лежат не только материя и дух, но и различные проявления этих сущностей в природе.»

– Монотонный голос учителя – полного, лысого мужчины в дешевом твидовом костюме усыплял. Тимур всегда старался ложиться вовремя. Так научил его отец. И все же каждый раз по приходу в гимназию, его одолевала усталость, как будто бы он не спал вовсе. Дыхание замедлялось, становясь тяжелее и реже. Глаза стекленели. Их начинало щипать. Облегчение мог принести только сон за партой, которого Тимур допустить никак не мог и потому терпел, сосредоточив все свои силы на двух несовместимых вещах: не спать и запоминать хоть что-то. В очередной раз зажмурив и широко раскрыв глаза чтобы проморгаться, Тимур перевел внимание с учителя, сидевшего за своим столом в центре аудитории, на окружающую обстановку.
Несмотря на то, что мальчик был в этом классе десятки, если не сотни раз, что-то реальное, вещественное, в отличии от философии Хайда, всегда помогало ему взбодриться.

Просторная аудитория номер 15 располагалась на втором этаже элитной частной гимназии. Стены, украшенные деревянными панелями цвета лесного ореха и фактурными изумрудными обоями, здесь соседствовали с простыми металлическими партами, словно специально забранными из сельских школ ранних шестидесятых. В аудитории по философии, на полках, вдоль широкой стены, помимо огромного множества книг: не только по философии, но и по множеству других несвязанных тем. Их словно принесли из дома, без системы и смысла, лишь бы освободить пространство.
Возле выхода из аудитории, на открытом стеллаже, красовалась подшивка толстых журналов по рукоделию, а прямо за ними стояли дешевые гипсовые бюсты древних мыслителей. Их белые, лишенные выражения глаза угрюмо смотрели на класс, состоящий из наполовину уснувших от скуки детей.
Такая контрастная обстановка в той или иной степени присутствовала во всех помещениях гимназии. Спустя пару лет пребывания в ней, и учитель, и ученик, пусть каждый и по-своему, начинали воспринимать это как своего рода дух этой гимназии.

За окном, возле которого сидел Тимур, за забором, отделяющим территорию школы от внешнего мира, можно было увидеть небольшой городской парк, усаженный старыми липами. Из-за них, по весне и в середине июля, от парка исходил потрясающий аромат. Но Тимур любил этот парк не по этой причине. А потому, что именно в этом парке он видел своих родителей в последний раз. Сейчас, однако, он не казался ему приветливым: с самой ночи на город обрушился тяжелый осенний дождь. Парк раскис, а листья, словно предчувствуя скорую зиму, сжались и пожухли, превратившись в унылые темно-зеленые тряпки.

Родители Тимура погибли четыре года назад. Разбились на самолете, вместе с еще несколькими сотнями людей, возвращаясь из отпуска. Если бы в тот месяц Тимур не заболел и не остался дома, он разбился бы вместе с ними. Все последующие годы, глубоко в душе, Тимур жалел о том, что этого не случилось.

Наследство - несколько фирм отца и немалое состояние матери - перешли к последнему совершеннолетнему родственнику – дедушке Тимура по материнской линии. Для старика гибель единственной дочери стала страшным ударом. Но он взял себя в руки ради внука и принял на себя все обязанности родителей, какие только смог взять. Он продержался три с половиной года. Но в последнее время его здоровье становилось все хуже. Все чаще, он оставался в своем кресле на весь день, не вставая. И каждый раз возвращаясь домой, Тимур боялся открыть дверь и увидеть, что в этот раз дедушка его не поприветствует своим привычным вопросом об оценках, не пожурит за неуспеваемость и не отправит на дополнительные занятия, потому что будет мертв. Так же мертв, как и родители. Именно об этом думал Тимур, отвлекшись от урока. Только тихий голос учителя на фоне отрывал его от этих невеселых мыслей.

«Таким образом, Томас Хайд расширяет дуализм Декарта, вводя концепцию различных уровней реальности, где каждый уровень представляет собой уникальное сочетание материального и духовного. Например, он утверждал, что на уровне человеческого существования, когнитивные и эмоциональные состояния являются результатом взаимодействия физических процессов в мозге и духовных аспектов человеческой природы – в душе.»

Переведя взгляд с унылого парка на собственные руки, Тимур сжал и разжал кулаки. В сером уличном свете кожа на его запястьях казалась неестественно бледной. Почти мертвой. Мальчик еще сильнее встряхнул головой что бы прогнать назойливые мысли о смерти, но его неожиданно отвлек смех за спиной.
- Что, головой ударился, псих? – Шепотом поинтересовался одноклассник из-за спины. Он шепелявил, из-за чего вопрос казался не таким угрожающим, но Тимур знал, что это только иллюзия. Кирилл – так звали обладателя шепелявого шепота - оставался в 9 классе на второй год и только связи его отца не дали ему вылететь из гимназии за неуспеваемость, что, кажется, только ухудшило его и без того не самый приятный характер. Большая часть школы, включая выпускные классы боялись с ним связываться.

Тимур глубоко вздохнул и постарался не обращать на насмешки внимание, зная, что, если ответит – будет намного хуже. В тот же момент, когда он почти погасил вспыхнувший в глубине сознания гнев, ему в затылок прилетел кусочек жеваной бумаги и смех повторился громче – подхваченный парочкой ближайших друзей Кирилла. Их имен Тимур толком не помнил.

Потише там сзади! – Прикрикнул учитель, словно не замечая издевательств и только заботясь о тишине. Смех стих, но Тимур знал, что это еще не конец. На перемене к нему снова пристанут и к этому следовало готовиться – как и всегда.

«Такой подход позволяет более глубоко изучить взаимосвязь между умом и телом, а также между индивидуальным опытом и объективной реальностью.»

Парта, за которой сидел Тимур, была старой, такой же, как и все остальные парты в гимназии. К грубо покрашенному в бежевый цвет металлическому каркасу крепилась фанерная столешница из светлой породы дерева, шириной рассчитанная на одного человека. Раз в году ее полировали. Или, если повреждения оказывались слишком сильными – шкурили и заново покрывали лаком – так было в этом году. Учеба началась совсем недавно, поэтому лак до сих пор казался свежим и слегка лип к рукам. За первый месяц учебного года на нем появилось всего несколько неловких рисунков и надписей. «Привет!» - гласила самая свежая, написанная чьим-то красивым почерком в верхнем левом углу.
«Привет.» - Нацарапал ответ Тимур.
Спустя несколько минут зазвенел звонок и, быстро смахнув все вещи в рюкзак, мальчик со всех ног бросился вон из аудитории прежде, чем его успели окружить Кирилл с друзьями. Он покинул гимназию и добрался до дома прежде, чем они вспомнили о нем.

***

«Ты же знаешь, чего они задумали на завтра»?
Переписка с неизвестным учеником, сидящим за той же партой, за которой сидел Тимур, длилась уже месяц.
С первых же сообщений новообретенные друзья условились стирать сообщения после прочтения кусочком наждачной бумаги. Так, их можно было оставлять в одном и том же углу и быть уверенным, что стороннему наблюдателю не будет понятно, о чем идет речь.
Дождавшись, пока учитель отвлечется на журнал посещаемости, Тимур аккуратно зашлифовал записку неизвестного друга, стараясь стереть как можно меньше лака, но, чтобы послание, оставленное аккуратным почерком, полностью исчезло.
«Нет, что именно?» - мелкими буквами на том же месте написал мальчик. Он плохо писал от руки и потому предпочитал печатные буквы, которые не шли ни в какое сравнение с витиеватым почерком его незнакомого друга.

Сперва, Тимур хотел просто узнать, где они смогут встретиться, чтобы познакомиться лично, но неизвестный собеседник быстро убедил его, что так – гораздо интереснее. Ученики курсировали между аудиториями в зависимости от урока, ответ должен был появиться приблизительно через час. Несмотря на договоренность не выслеживать друг друга, Тимур все же следил за временем появления надписей и пришел к выводу, что его собеседник должен был учиться в одном из шести старших групп – их занятия совпадали со временем появления ответов. Однажды, украдкой заглянув за приоткрытую дверь во время чужих занятий, Тимур так и не увидел, чтобы к его задней парте у окна хоть кто-то подходил, хотя надпись все-равно появилась.
«Ты мне не доверяешь?» Гласила она, и Тимуру стоило больших трудов что бы вернуть утраченное доверие.

***

«Они схватят тебя на следующей перемене. Я не смогу помочь, но, если ты засунешь под рубашку журнал, это поможет».
Тимур несколько раз перечитал сообщение, стараясь понять, о чем речь. Смысл ускользал от него. Конечно, он рассказал своему другу о проблемах с Кириллом и его шайкой. Нельзя сказать, что он до конца доверял человеку, которого ни разу не видел, и который не желал знакомиться лично, однако, легкость в общении с новым другом делала свое дело.

Совет, казалось, не имел никакого смысла. Журнал под рубашку – какая-то чушь. Однако, предупреждение было серьезным – в этом он не сомневался. Кирилл часто предпочитал общение со своими одногодками и запросто мог проболтаться о своих планах. С самого утра Тимур ощущал, что он что-то задумал. Вместо тычков и насмешек – пустой, задумчивый взгляд, которого прежде за Кириллом заметно не было.

После очередной стычки с Тимуром прямо во время урока, Кирилла пересадили на другой конец аудитории, чтобы он перестал плеваться бумагой. По какой-то причине именно Тимур был его излюбленной мишенью в данном развлечении – остальные ученики страдали заметно меньше. Тем не менее, даже с другого конца помещения, мальчик ощущал тяжелый взгляд своего врага. В какой-то момент Тимур даже подумал, что лучше бы он продолжил плеваться, чем так на него смотрел.

Как только прозвенел звонок, Тимур, как обычно, быстро смахнул вещи в рюкзак и скорым шагом направился к выходу, намереваясь обогнать всех и выйти из гимназии первым. У самого стеллажа с журналами он на секунду замешкался и, последними словами обвиняя себя в наивности, схватил первый попавшийся журнал и запихнул его под рубашку - прижал липкой глянцевой поверхностью прямо к голой коже живота и закрепил снизу ремнем. Чувствуя себя полным идиотом, он оглянулся, убедиться в том, что этот нелепый поступок никто не заметил – так оно и было – быстро открыл дверь в коридор и покинул кабинет философии.

В следующие несколько мгновений, события развернулись стремительно быстро. Чья-то грубая рука взяла его за шиворот, а еще две пары рук схватили за плечи, выдернули из дверного прохода и прижали к стене напротив. Друзья Кирилла. Толстый – подстриженный под ежика, с глуповатой улыбкой на одутловатом лице и худой – прыщавый, черноволосый, неулыбчивый. Уделяя слишком много внимания главарю шайки, Тимур не заметил их отсутствия в классе во время урока.
- Что, думал, как обычно, сбежишь? – Фальцетом пискнул худой. Если бы не серьезность ситуации, его голос мог показаться Тимуру смешным. – А как же поговорить?
- Говоришь только ты. А твой жирный друг что, не умеет? – Спросил Тимур, быстро схватив толстого за запястья, чтобы вырваться из захвата, однако, в этот момент из аудитории вышел сам Кирилл.
Он был высоким. Куда выше Тимура – неудивительно. Помимо того, что он оставался на второй год, в школу он поступил не в шесть лет, как все, а в семь и на данный момент ему было уже 17. Практически взрослый, если не ментально, то хотя бы физически.

- Ну вот и попался, Тима-дима, как тебя там. Думал сможешь бегать от меня целый год? – Надменно спросил он, размахиваясь и отправляя кулак прямо в живот Тимуру. Удар был очень сильный. Куда сильнее, чем Тимур мог ожидать. Если бы не стена, к которой он был прижат, он бы непременно упал. Дыхание перехватило, несмотря на то что живот был прикрыт толстым и плотным журналом. Но куда хуже пришлось самому Кириллу. Листья журнала под рубашкой заскользили, направляя плохо поставленный удар мимо цели прямо в стену за ней. Расслабленное запястье, не готовое к столкновению с твердой поверхностью сильно согнулось от удара о бетон. Раздался громкий, влажный, отвратительный хруст. Какое-то время, наверное, пару секунд, на лице Кирилла застыло радостное выражение лица туповатого садиста, поймавшего очередную жертву, однако, постепенно оно стало меняться. Его глаза, прежде прищуренные, широко раскрылись, рот, из улыбки, превратился в оскал, а затем раздался ужасающий крик человека, впервые в жизни сломавшего руку. «Ааа!» - Кричал он, прижимая выбитое из сустава запястье к груди. Его друзья, мгновенно забывшие о Тимуре, обступили его, стараясь понять, что произошло, в то время как он начал сыпать проклятиями, баюкая поврежденную руку, словно грудного младенца.
«Он что-то подложил! Черт, как больно, ааа!» - Кричал он, но Тимур уже добежал до лестницы. Помимо эйфории, от неожиданного спасения, в его уме вертелась еще одна невероятная мысль – его неизвестный, невидимый друг невероятным образом сумел с точностью предсказать будущее и дал тот единственный верный совет, который из жертвы сделал Тимура победителем. В этот момент мальчик точно решил, что он должен узнать - с кем ведет переписку.

К сожалению, записка, оставленная на двери его с дедушкой квартиры, написанная незнакомым почерком, быстро развеяла его кратковременную радость.
«Тима, меня увезли в больницу. Пишет медсестра. Я – не в состоянии. Не переживай за меня. Отучись неделю, навестишь на выходных. Деньги ты знаешь где. Твой дед. Далее следовал адрес больницы и номер телефона, на который Тимур немедленно перезвонил. К сожалению, поговорить с дедушкой ему не дали – он был в реанимации и разговаривать с ним было запрещено.

***

«Как ты узнал, что это поможет? Кто ты? Мы должны встретиться».
Не дожидаясь последнего урока, Тимур оставил свежую записку просто пробравшись в класс в 7 утра.
Вчера он забыл стереть старую записку с советом, но сейчас ему было не до конспирации – слишком уж он был взволнован.
Несколько секунд прошли, пока он перечитывал свое сообщение, думая, что бы добавить, как вдруг, текст его печатных букв поплыл. Чернила, словно живые, змейками переползали на новое место, чтобы на глазах изумленного мальчика появился текст ответа
«Прости. Но это невозможно. Я исчезну, если меня кто-то увидит».
Не веря своим глазам, Тимур протянул дрожащую руку к парте и пощупал надпись, но наваждение не прошло – сообщение было совершенно реальным.
«Ты призрак?»
Только и смог спросить он.
«Нет. Нас называют хранителями. Раньше у тебя был другой, но ты ему наскучил и тогда пришел я.»
«Так вы что, охраняете нас? Людей?»
«Если захотим.».

Начинались уроки. Тимур слышал, как ниже этажом хлопают входные двери и двери в раздевалках.
- Ты меня слышишь?
«Да».
- Сегодня философии нет. Я вернусь ночью, чтобы мы могли поговорить.
«Нет. В темноте мир становится тоньше. Я исчезну, если ты меня увидишь».
Неудовлетворенный, но заинтригованный, Тимур покинул аудиторию. То, что он увидел сейчас, было за гранью его понимания. Но он хотел эту грань перейти, потому что не мог поступить иначе.

***
С трудом пересидев уроки и не обращая внимания на тихие угрозы друзей Кирилла, которые весь день волками смотрели на него, но без лидера шайки, угодившего в больницу, подойти так и не решились, Тимур почти бегом добрался до школьной раздевалки в первый раз в жизни по-настоящему обрадованный тем, что он учится в гимназии, а не простой школе, где вешалки, обычно, общие. За каждым учеником гимназии закрепляли просторный металлический шкафчик, как в фитнес-центрах, где, помимо одежды, ученики могли хранить учебники, тетради и прочие вещи, которые не хотелось носить домой. Пробраться в школу рано утром проблемы не составляло – ее открывали в шесть для того, чтобы учителя могли подготовиться к уроку, а охрана – провести проверку на безопасность. Остаться на ночь – было сложнее. Однако, Тимур хорошо помнил, как однажды Кирилл запер его в одном из незанятых шкафчиков, подловив после вечерней смены, когда дедушка еще ходил на работу и предпочитал оставлять мальчика под присмотром учителей. Если бы не ночной охранник, услышавший его крики, Тимур наверняка просидел бы в нем до утра, и никто бы этого не заметил. Выбрав момент, когда ни взрослых, ни детей вокруг не осталось, Тимур выбрал крайний шкафчик со сломанным замком, аккуратно уложил полки на дно, залез внутрь и закрыл за собой дверцу. Теперь оставалось только ждать.

Медленно, но, верно, день сменился вечером, а вечер – ночью. Тимур слышал, как мимо два раза прошел охранник, чтобы затем скрыться в своей комнатке у запертой входной двери. Когда часы показали половину первого ночи, он, наконец, вышел и крадучись пошел на второй этаж. Несмотря на то, что вся гимназия была в его распоряжении, ощущения одиночества не было. Напротив, ему казалось, что в каждом темном углу обитает своя жизнь. И эта жизнь пугала его.

Класс философии приветствовал Тимура еле слышным скрипом плохо смазанных дверных петель. В лунном свете парты березового света казались сотканными из паутины, неземными, призрачными. Они словно дрейфовали по водам черного как небо без звезд океана, от чего мальчику стало еще более не по себе, однако, медленно, он все же приблизился к своей парте и достал ручку. Говорить с пустотой не хотелось – это было бы слишком даже в такой ситуации, поэтому он начал писать.
«Ты здесь?»
«Да. Я просил тебя не приходить».
«Я не мог. Дедушка в больнице. Я думаю, ты можешь нам помочь»
«Не могу»
Тимур в отчаянии смотрел на складывающуюся нить письма призрака. Он ожидал такого ответа, но все-равно не хотел в него верить.
«Но почему? Ты предвидел что произойдет с журналом, и ты… не человек!»
«Тот, что питается не счастьем, но несчастьями всегда сильнее, потому что несчастий больше».
Этот ответ вывел Тимура из кокона отчаяния, окутавшего его из-за отказа, заставив измученный мозг снова включиться.
«Так что, есть другие, такие как ты?»
«Есть. И они, как и я, влияют на события. Просто не хотят общаться.»
«Но почему?»
«Таков порядок вещей».
Где-то в коридоре послышался скрип половиц.
«Они идут, прячься»
- Кто идет? – Не имея времени писать, в ужасе зашептал Тимур, но ответа не последовало. В последний момент он нырнул под парту, ожидая, что дверь в аудиторию откроется и на пороге появится неведомое и ужасающее чудовище, но вместо него, в кабинет вошли толстый и тонкий друзья Кирилла.

***

- Ты погляди-ка, а псих и правда переписывается сам с собой! – Писклявым шепотом отметил тонкий, без труда обнаружив Тимура.
- Мы посмотрели твои вчерашние писюльки. Ишь ты, аж в школу пробираешься, чтобы ответить самому себе! Едва сдерживая смех, тощий вытащил Тимура из его укрытия за шиворот – не смотря на худощавое телосложение, он все-равно был тяжелее и сильнее мальчика.
- Однако, про журнал-то он себе верно подсказал. – Заметил толстый и в голосе его не было уверенности – только страх.
- Отвалите от меня, как вы вообще попали сюда! – Зашипел Тимур, стараясь вырваться из железной хватки одноклассника.
- Да не стой ты столбом, помогай! – Отдуваясь шикнул тощий на своего товарища и вместе они потащили Тимура обратно в коридор.
- Так же как ты, придурок. Через шкафчики. Я думал со скуки сдохну. Но Кирилл подсказал нам интересную идею – искупать тебя в толчке, пока никто не видит. Днем-то, конечно, оно не получится, учителя и прочие придурки, но ночью… Мы тебя хорошенько прополощим, псих.
- Да не вырывайся ты! – Рыкнул полный и сперва аккуратно, а затем смелее, несколько раз ударил Тимура в живот.
Боль пронзила мальчика от паха до самого затылка. Но он уже не мог обращать внимания на своих обидчиков. Вместо них, он видел, как густые тени вокруг становятся гуще, словно кто-то добавил в них больше черного ночного пигмента. На металлических ручках дверей аудиторий то тут, то там мелькали электрические искры. Что-то происходило, но мальчик не мог понять что. Женский туалет, расположенный в конце коридора у лестницы, приближался – конечно, они хотели унизить Тимура как можно сильнее, и не поленились протащить его так далеко.
Когда они уже почти пришли, в темноте, прямо перед подростками материализовалось белое облако и чей-то неведомый голос сказал «нет». Этот голос не было слышно, но Тимур почувствовал его, как почувствовали его хулиганы, мгновенно отпустившие мальчика и сделавшие несколько шагов назад. Как и сам Тимур, они не могли поверить своим глазам, не зная, что за их спинами материализуется нечто куда более страшное.

Темное облако, куда более материальное чем светлое темной нефтяной кляксой протекло мимо ног хулиганов и одного только касания этой бестелесной субстанции хватило, чтобы оба подростка мгновенно упали мёртвыми. На встречу темному облаку выдвинулось светлое.
«Я же говорил, что исчезну, если ты увидишь меня». Грустно произнес хранитель, вставая перед скрючившимся на полу мальчиком.
«Не грусти, оно исчезнет тоже. Теперь ты сам по себе, прощай». С этими словами два существа – черное и белое коснулись друг друга и в то же мгновение исчезли. Тимур остался один, возле двух мертвых тел одноклассников. Всхлипывая и едва сдерживая истерику, он с трудом поднялся на ноги и побежал обратно в кабинет философии, чтобы через окно вылезти на улицу и побежать домой.

Дождь, начавшийся только что, но от того не менее холодный, лупил мальчика по щекам, смывая слезы с лица. То, что произошло… Он никогда не сможет объяснить, что произошло. Это должно будет стать его тайной. Одной из тех, что не рассказывают даже самым близким родственником. Однако, хуже всего было растущее ощущение одиночества. Его судьбы, плохой ли, хорошей ли, больше не существовало. Исчезла предопределенность. Ни помех, ни помощи. Он ощущал себя бегущим по бескрайним просторам пустыни, без компаса, звезд и даже понимания того куда он бежит.

Дверь в их с дедушкой квартиру была открыта – как он ее и оставил. Телефон надрывался. Это был Дедушка. Завтра он выпишется, и вернется домой, ему стало гораздо лучше.
«Ты где шлялся, оболтус? По девкам, небось? Садись, ужинай и отправляйся спать, завтра выходной, поедем навестим твоих маму с папой».

Алексей Румянцев
2024